Живопись Ирины Старженецкой отражает ее необычную систему зрения, особое умение всматриваться вглубь вещей и событий и в обобщенных формах, не отрываясь от реальности первого впечатления, передавать свои переживания в красках. В работах художницы всегда присутствует тайна – промежутка между небом и землей с манящими далекими пейзажами, тайна, чреватая той степенью постижения мира и бытия, что позволяет передать напряжение времени внутреннего движения. В стремлении мастера одухотворить все, к чему прикасается ее кисть – будь то цветок или трава, дерево или человеческая фигура, присутствуют и опыт русских символистов, и глубинные традиции Древней Руси. Во всех картинах автора «состояние» является главным мотивом. Активными, широкими мазками, бьющимися на холсте своими рваными ритмами, она пишет пейзажи, где природа погружена в течение времени, а лето, зима, осень и весна становятся цепью цветопластических аллегорий. И полнозвучность лета, и зябкость обнаженности моросящей осени, и заснеженные просторы декабря переживаются художницей как открытие потаенных смыслов во всякой малости, что присутствует в мире. Последние годы Ирина Старженецкая пишет цветы, где каждый холст – это портрет цветка, а время его недолгой жизни превращается в бесконечность и в каждом его лепестке наличествует энергия несрезанного, живого растения. Способность видеть и запечатлевать с равной степенью выразительности и внешний облик, и внутреннюю суть явлений обеспечили мастеру органический переход к евангельским сюжетам и церковной живописи. Даже в ее ранних работах присутствует предчувствие этого перехода. Работая над оформлением Храма Воскресения Христова в Тарусе и Храма Вознесения Господня на Большой Никитской в Москве, она не просто воспроизводит средневековые формы, переписывая принятый канон, но преображает их при помощи современной живописи, словно вмешиваясь в мир созерцающих, приоткрывая возможность восхититься миром и стать душевно богаче.